БОБРОВЫЙ ГОН

        Мы идем по льду, любуясь девственной природой, с трудом выбираемся на берег, истоптанный копытами лосей. Здесь, в завороте реки, в заросшей корявым кустарником старице-глущице, обитал бобр. Мы осматриваем деревья — осины и березы, — поваленные трудолюбивым дровосеком. Некоторые из поваленных деревьев имеют значительную толщину. Стоявшие у самого берега березы старательно свалены макушками в воду. Кажется, их валили опытные в своем деле лесорубы. Осины, поваленные в стороне от берега, были старательно разделаны на короткие отрезки.
        — Хорошенько присмотритесь, — говорит, осматривая место, мой спутник. — Как разумно у них делается! Вот дерево: чем ближе к комлю, кряжи разделены короче. Так делают бобры, чтобы легче было таскать кряжи в реку.
        Мы внимательно исследуем погрызы. Удивительно работают у этих зверей зубы! Кажется, острейшим инструментом, направленным опытной рукою, срезаны лежащие на земле деревья. Знающие люди утверждают, что, догрызшись до сердцевины, бобры оставляют на корню подгрызенные ими деревья, а ветер доканчивает дело.
        Глядя на поваленные деревья, трудно поверить, что все это сделал зверь. Необычайное трудолюбие бобров объясняется необходимостью заготовлять на зиму запасы свежего корма. Как большинство грызунов, бобры питаются исключительно растительной пищей. Летом бобры кормятся ветками лозняка и березы, травой и осокой. В зимнее время довольствуются запасами заготовленного корма.
        Живого бобра на свободе очень трудно увидеть. Веками преследуемые человеком, оставшиеся в живых бобры стали очень осторожны. Тем более интересно, что там, где налажена охрана, бобры становятся доверчивее, нередко ручными.
        Обнаруженное место было покинуто бобром. По следам и полазам видно было, что хозяин посещает избранный участок. Об этом свидетельствовала нора зверя. Подземный ход в жилище был скрыт водою. В наружное отверстие я свободно просунул голову. Слабый зеленоватый свет проходил снизу. В глубине норы было устроено логово, устланное мягкой травою. «Неплохая квартирка для одинокого холостяка», — подумал я, рассматривая помещение бобра.
        Стоя над берегом, Олег внимательно разглядывал вылаз бобра. Мы вместе наклонились над отпечатками круглых следов. Следы выходили из воды, цепочкою тянулись вдоль ледяной кромки и пропадали. Быть может, именно здесь гонялись выходившие из воды звери.

*

        Любуясь ходом весны, мы жили на реке Чуне как отшельники и робинзоны. С каждым днем вступала в права весна. Чернее и шире делалась полынья. Со свистом пролетела над нею, присаживаясь, нарядная парочка гоголей, уже приготовившихся гнездиться. Каждое утро любовались мы плавающими в полынье лебедями. Чирикали на проталинах пуночки, свистела, шустро бегая по краю полыньи, северная птичка оляпка, по-весеннему наигрывали на своих флейтах щуры.
        Опасаясь половодья, мы складывались в обратный путь.
        Мы вышли из устья в полночь. Призрачным светом зачинавшихся белых ночей наполнена озерная долина. Похрустывая снегом, мы брели по льду — два человека, терявшихся в торжественной тишине северной прозрачной ночи. Немного морозило, пристывший, хрустевший под ногами снег облегчал ходьбу.
        Мы прошли почти половину пути, когда впереди, отделившись от берега, показался какой-то пробегавший через озеро зверь.
        Зверь бежал по льду, не останавливаясь. В сумраке ночи он казался катившимся по льду сказочным колобком.
        «Наверное, это росомаха!» — вглядываясь в зверя и остановившись, подумали мы.
        До пробегавшего зверя было далеко — он не замечал нас, — и я приготовился стрелять. На большом расстоянии трудно попасть в быстро катящуюся точку.
        Не присаживаясь на колено, я с руки выпустил первую пулю, и нам показалось, что зверь прибавил ходу. Переменив патрон в тройнике, я старательно стал целиться.
        Второй выстрел оказался удачным. Точно остановленный невидимою рукою, быстро катившийся колобок остался на месте.
        Радуясь удачному выстрелу, мы побежали к лежавшему на льду убитому зверю, надеясь увидеть росомаху.
        Призрачный свет белой ночи нас обманул. Вместо росомахи перед нами лежала на льду подстреленная пулею лисица.
        С некоторой досадою и разочарованием смотрели мы на убитого хищника, возвращавшегося с ночной охоты.
        Конечно, любому охотнику было бы приятнее убить редкого зверя — росомаху.
        Кладя добычу в мешок, все же мы очень радовались, вспоминая удачный выстрел, всегда делающий охотника счастливым.