РАССКАЗЫ ЗВЕРОЛОВА

        Умение хорошо править куласом дается только немногим охотникам, и хороших куласников-толкачей было мало. В Ленкорани нам рекомендовали рыбака и охотника Васю.
        Уже на восходе солнца мы были на заливе. Окруженные птицами, мы опять скользили по розово-золотистой глади, призрачно туманившейся по горизонту. Мерно отпихиваясь веслом, поблескивая молодыми зубами, Вася нам рассказывал, как ловил редких птиц для зоопарка.
        Чем ближе мы подходили к границе запрета, смелее и обильнее делалась птица.
        Стаи кормившихся на отмелях гусей и краснозобых казарок напускали на выстрел. На камнях, точно изваяния, сидели огромные орлы-белохвосты.
        В черте заповедника открылся большой розовый остров. Нам хотелось увидеть сборище редких птиц, и мы попросили Васю направить поближе. Розовый остров оказался собранием кормившихся на большой отмели фламинго.
        В бинокль мы отчетливо видели высоких, с искривленными клювами птиц, стоявших неподвижно и топтавшихся на одном месте. Солнце косыми лучами освещало птичий розовый остров.
        Птицы стали подниматься на воздух, когда мы подъехали на выстрел. Широко расправляя красные крылья, вытянув длинные шеи, извивающейся вереницей они потянули на север.
        Мы плыли дальше, и, сидя в куласе, я записал несколько рассказов зверолова и охотника Васи.

БАКЛАНЫ И БАБУРЫ

        На Каспийском море живет большая птица бабура. У этой птицы есть под клювом большой кожаный мешок, в который она прячет рыбу. Весною бабуры-пеликаны охотятся на рыбу так. Соберутся на отмели большой артелью, окружат цепью косяк рыбы и давай хлопать по воде крыльями. Шум поднимут такой, что издали можно подумать: курьерский поезд мчится. Пригонят рыбешку к берегу на отмель — и пошла потеха! Наглотаются рыбы до отвала, а чего сразу не могут съесть — прячут в свои подклювные мешки. Мешки эти у них растягиваются, как резиновые.
        Много раз приходилось стрелять в пролетающих с рыбного промысла бабур. Выстрелишь, бывало, а бабура после выстрела первым делом рыбу выбросит из мешка, нередко еще живую. Точно откупиться хочет.
        Замечательные эти птицы живут в большой дружбе с другими морскими птицами — с бакланами. Среди всех морских птиц баклан считается лучшим ныряльщиком. Подолгу могут оставаться бакланы под водою на самых глубоких местах. Много дорогой рыбы уничтожают бакланы, поэтому рыбаки бакланов очень не любят.
        Где на глубоком месте кормятся в море, ныряют, достают с морского дна рыбу прожорливые бакланы, там обязательно плавают бабуры. Издали посмотришь — не сразу догадаешься. Поныряет, поныряет баклан, крылья обмокнут — пора бы и посушиться. А до берега лететь далеко. Вот поймает баклан рыбешку, подплывет к бабуре, и такой будто происходит разговор:
        «Разреши мне, дружок, на твоей спине обсушиться».
        «Если рыбку дашь, разрешу».
        «Пожалуйста, вот тебе рыбка!..»
        Отдаст баклан рыбку приятелю, а бабура за это ему свою широкую спину подставит: пожалуйста, мол, влезай!.. Каспийские рыбаки часто видят, как посреди открытого моря, далеко от берегов, на спинах больших белых птиц стоят черные птицы, раскинувши мокрые крылья, точно черные паруса. Так на спинах бабур сушатся и отдыхают в открытом море прожорливые бакланы и, хорошо обсушившись, начинают снова нырять. А ленивые бабуры преспокойно плавают наверху, опустивши над водою длинные носы, — ждут новой подачки.

ХИТРЫЕ ШАКАЛЫ

        У нас, охотников, самым хитрым зверем считается шакал, попросту — чекалка. Много вреда и неприятностей делают охотникам хитрые шакалы.
        Выйдет охотник на охоту, а за ним по камышам десятка два шакалов пробираются незаметно, следя за каждым шагом. Выстрелит охотник — упадет раненая птица в камыши, а шакалы тут как тут. Не успеет охотник подбежать, а добычи уже нет: утащили птицу прожорливые чекалки.
        Раз как-то пошел я на охоту, настрелял много кряковых селезней, стало мне тяжело нести сумку. Нашел я в камыше старое кабанье гнездо — кабаны в камышах большие гнезда делают, — спрятал сумку под намятый кабанами камыш. Думаю: «Пойду скоро назад, возьму свою добычу».
        Через час возвращаюсь к гнезду — нет моих селезней!
        «Ну, — думаю, — разнюхали проклятые чекалки!»
        Стал по сторонам смотреть. Уж далеко в стороне нашел свою сумку. Вся в клочья изодрана, а кругом селезневые перышки лежат. Всех до единого съели шакалы моих селезней.
        Однажды довелось мне самому видеть, как охотятся шакалы за дикими гусями.
        Я тогда в камышах силки ставил, ловил живых птиц.
        Сижу, поглядываю из камышей на берег, трубочку покуриваю. А на отмели гуси сидят. Большое стадо.
        Вижу: по отмели два шакала тихонько пробираются.
        Остановились на минуту — точно совещаются. Вот подбежал один шакал прямо к гусям, а другой остался возле камышей. Увидели гуси зверя, загоготали, поднялись и полетели к дальнему берегу.
        У шакалов ушки на макушке: где-то сядут гуси?
        Покружились, покружились гуси — сели на новое место.
        И вижу я: вошел шакал в воду. Глубже и глубже — присел в воде, только из воды ушки торчат.
        А другой шакал помчался к тому месту, где сели на отмель спугнутые гуси.
        Стало мне очень любопытно. «Ну, — думаю, — задумали что-то хитрые чекалки. Надо посмотреть хорошенько, что у них выйдет».
        Раздвинул я пошире камыши, смотрю.
        Добежал шакал до гусей. Опять поднялись гуси и, вижу, прямехонько тянутся на прежнее место. Не видно им, что спрятался в воде их лютый враг.
        Покружились, покружились над водой гуси, стали садиться. Сел один гусь, сел другой, а шакал в воде не двигается. Вот еще один гусь совсем рядышком опустился.

        Выскочил из воды шакал — цап-царап! — схватил гуся. Загоготали, высоко поднялись гуси. А один гусь бьется в острых зубах у шакала, брызги летят.
        Другой шакал тут как тут. Вместе вытащили они гуся на берег, стали добычу делить.
        Не вытерпел я. Хоть и далеконько было — прицелился хорошенько, выстрелил в разбойников дробью.
        Бросились в разные стороны шакалы.
        Выбежал я из камышей, подбежал к берегу. А гусь на берегу лежит, бьется, еще живехонек, только одно крыло переломано. Взял я гуся, принес домой.
        Долго жил у меня этот отбитый у разбойников раненый гусь.